Бетховен кошелек: Выберите свой кошелек — Биткойн

13.01.2021, Ср, 12:14, Мск , Текст: Эльяс Касми

Программист из США Стефан Томас владеет 7002 биткоинами, кошелек с которыми хранит на флешке с аппаратным шифрованием. Пароль от нее он записал на бумажке, которую потерял, а самостоятельно вспомнить нужную комбинацию ему не под силу.

Клад на флешке

Программист Стефан Томас (Stefan Thomas) из Сан-Франциско (США) потерял пароль от своей криптофлешки Iron Key, на которой он хранит ключи от кошелька с 7002 биткоинами. По данным New York Times (NYT), он безуспешно пытается вспомнить его, и у него осталось всего две попытки.

7002 биткоина – это, по курсу на момент публикации материала (данные CoinDesk), свыше $245,5 млн.

Свое многомиллионное почти утраченное состояние Стефан Томас не заработал и не намайнил. По информации издания, все биткоины достались ему в подарок еще в 2011 г., когда криптовалюте было всего три года от роду – она появилась в 2008 г., и даже спустя три года о ней мало кто слышал, и его курс в те годы варьировался в пределах от $1 до $32 против $35 тыс. на момент публикации материала.

Стефан Томас рискует лишиться целого состояния из-за своей плохой памяти

Дарителем выступил неназванный фанат криптовалют. Стефан Томас тогда тоже интересовался новыми деньгами – ему импонировала идея, что токены неподконтрольны государству или компаниям, которые не в состоянии их отследить. В конце марта 2011 г. Томас выложил в Сеть ознакомительный ролик «What is Bitcoin?» («Что такое биткоин?»), который до сих пор размещен на YouTube, и за неполные 10 лет он набрал более 9,75 млн просмотров. Дарителю понравился материал, изложенный в ролике, и он решил отблагодарить Томаса за проделанную работу, подарив ему 7002 биткоина.

Как был утерян пароль

Несколько лет назад Стефан Томас поместил на защищенную флешку IronKey закрытые ключи к своему криптокошельку, а сам пароль записал на листе бумаги. Доподлинно неизвестно, где он хранил этот листок, но со временем он был утрачен.

Когда именно Томас купил свою флешку, и когда ему в голову пришло решение поместить на нее ключи к виртуальному кошельку с богатством, он не уточняет. Компания IronKey, которую в 2011 г. купила Imation, а в 2016 г. – крупный производитель накопителей Kinston, выпускает защищенные флеш-носители с 2005 г.

Стефан Томас также не сообщает, почему он, работая программистом и обладая определенными знаниями в ИТ-сфере, доверил хранение столь важной в современном мире информации клочку бумаги. И пока неизвестно, что помешало ему хранить свои пароли в нескольких местах.

Видеоролик, сделавший Стефана Томаса миллионером

Флешка Томаса с ключами к биткоинам позволяет совершить всего 10 попыток ввода пароля – если все они будут провалены, то она просто перезапишет данные, хранящиеся в ней, и нужная информация будет утеряна навсегда. Программист предпринял уже восемь попыток, и у него есть всего два шанса на успех.

«Я просто лежал в постели и думал об этом. Тогда я переходил к компьютеру с какой-нибудь новой стратегией, и она не работала, и я снова приходил в отчаяние», – описывает Томас предыдущие попытки вспомнить пароль. Он опробовал все свои наиболее часто используемые комбинации символов, но они не подошли.

О резервном хранилище паролей Томас, вероятно, не слышал

Программист не хочет испытывать судьбу и рисковать двумя оставшимися попытками высвободить ключи к кошельку. Свою флешку он поместил в некое секретное хранилище до лучших времен на случай, если криптографы придумают новые способы взлома сложных паролей. По его словам, если держать накопитель подальше, это помогает ему не думать о случившемся. «Я дошел до того, что сказал себе – пусть это останется в прошлом, для твоего же блага», – подытожил Стефан Томас.

Миллионы потерянных биткоинов

По данным компании Chainalysis, из существующих в настоящее время 18,5 млн биткойнов примерно пятая их часть (20%) хранится в кошельках, к которым у их владельцев по тем или иным причинам нет доступа. Они могли быть утеряны, пользователи могли просто забыть о них, или же как, в случае со Стефаном Томасом, потерять ключи к ним. В общей сложности стоимость таких недоступных биткоинов составляет в пределах $140 млрд.

Применение ИИ в финансовой сфере экономит миллионы

NYT привела еще несколько примеров историй, аналогичных той, которая приключилась с программистом из Сан-Франциско. Один из них – это случай с предпринимателем из Лос-Анджелеса (США)

Второй пример – это история предпринимателя из Барбадоса Гарбиэля Абеда (Gabriel Abed), но в его случае вина за потерю биткоинов лежит вовсе не на нем. В 2011 г. Абед лишился 800 биткоинов (около $28 млн по курсу на момент публикации материала) из-за того, что его коллега по неизвестным причинам отформатировал жесткий диск с ключами от криптокошелька.

Многие владельцы биткоинов просто выкидывают накопители с криптокошельками. Так, в 2013 г. поступил британец Джеймс Хоуэллс (James Howells) – он случайно выкинул в мусор HDD от своего сломанного ноутбука, в памяти которого находилось 7500 биткоинов.

За два года до этого, в 2011 г. в подобной ситуации оказался журналист веб-издания Gizmodo Кэмпбел Симпсон (Campbell Simpson). По его словам, в 2010 г. он купил 1400 биткоинов и решил хранить их в кошельке на своем внешнем жестком диске, который на тот момент издавал странные звуки при работе и был готов сломаться в любой момент. В 2011 г. Симпсон расстался со своей девушкой и решил выбросить несколько старых вещей, включая ненужные компьютерные аксессуары. Вместе с кипой проводов на свалку отправился и жесткий диск с криптокошельком.

Подобных случаев во всем мире десятки. Как пишет NYT, компания Wallet Recovery Services, которая помогает «находить» утраченные ключи к криптокошелькам, сообщила изданию о существенном росте обращений клиентов к ней. Ежедневно она фиксирует свыше 70 таких заявок, хотя еще месяц назад их было втрое меньше.

Характер Бетховена

Особой мягкостью композитор не отличался. Он был резок, вспыльчив и агрессивен. Говорят, что однажды во время его концерта кто-то из кавалеров заговорил со своей дамой, так Бетховен внезапно прекратил выступление и резко заявил, что «таким свиньям он играть не будет!». Как его ни уговаривали, как ни упрашивали и просили у него прощения, ничего не помогло.

Он одевался крайне небрежно и неаккуратно. Возможно, он просто не обращал  внимания на свою внешность, и внешний вид его жилища свидетельствовал о том же,  но в целом, можно сказать, что он подражал все тому же Наполеону, которым, как и многие его современники, восхищался. У того тоже было довольно туго с аккуратностью.

Однажды произошел инцидент и с одним из его покровителей. Князь Лихновский захотел, чтобы молодой пианист сыграл для него и для его гостей. Тот отказался. Сначала князь его уговаривал, затем мало-помалу стал терять терпение и наконец отдал ему приказ, который тот проигнорировал. В конце концов князь велел выламывать двери комнаты Бетховена.

И это несмотря на то бесконечное уважение и почтение, которое князь оказывал композитору. Одним словом – довел. После того как дверь благополучно выломали, композитор в возмущении покинул имение и на утро отправил князю письмо со следующими словами: «Князь! Тем, чем являюсь я, я обязан самому себе. Князей существует и будет существовать тысячи, Бетховен же — только один!».

И в то же время его считали довольно добрым человеком. Может, тогда относительность характера по-другому измерялась? Хотя, может, он и впрямь был куда лучше, чем о нем иногда доводилось думать. Вот, например, некоторые из его слов:

«Ни один из моих друзей не должен нуждаться, пока у меня есть на кусок хлеба, если кошелёк мой пуст, я не в силах помочь тотчас же, ну что ж, мне стоит только сесть за стол и взяться за работу, и довольно скоро я помогу ему выбраться из беды…».

Содержание статьи

О вкусах не спорят

Стоит отметить, что литературные пристрастия Бетховена были – как сказать – словно из-под пера стилиста. На то время он увлекался древнегреческими писателями, такими как Гомер и Плутарх, или более современными Шекспиром, Гете и Шиллером, которые были вполне признаваемыми и почтенными авторами.

Несмотря на рано завершившееся обучение в школе, он уже смог развить в себе любовь к чтению. Потом он признался, что старался понять сущность всех известных философов и ученых, труды которых только мог достать.

Начало творческой жизни

Уже в то время Людвиг сосредоточил свое внимание на сочинении композиций. Но не спешил публиковать свои произведения. Он много над ними работал, дорабатывал их и непрестанно усовершенствовал. Его первая музыкальная публикация была сделана тогда, когда ему было примерно двенадцать лет. Из его произведений тех времен сейчас более известны Рыцарский балет и Большая кантата. Незадолго до этого он путешествовал в Вену, где познакомился с Моцартом. Встреча была мимолетной…

По приезду домой его постигло страшное горе: погибла его мать. Бетховену в то время было всего семнадцать лет, и ему пришлось взять на себя главенство в семье и позаботиться о своих младших братьях. С тех пор семейная обстановка стала еще хуже, и спустя некоторое время, под покровительством графа Вальдейштейна, он на несколько лет переезжает в Вену. Там он смог закончить свое музыкальное образование под руководством Гайдна.

Но в период проживания в Бонне он успел увлечься революционным движением, которое в то время возникло во Франции, вступить в ряды масонов и даже посвятить как революции, так и масонству некоторые из своих произведений.

Впоследствии Бетховен заимствовал во многом манеру написания и исполнения музыки Гайдна, и они, втроем с Моцартом, стали большой венской тройкой, основавшей школу классической венской музыки.

Также он прослушал в Вене теоретический курс, а вокальным сочинениям учился у знаменитого Сальери. Вскоре Бетховен получил хорошие рекомендации и его приняли в высший свет. Так, например, князь Лихновский предоставил ему жилье в своем собственном доме, граф Разумовский предложил ему свой квартет, который стал играть его музыку, а князь Лобковиц отдал ему в распоряжение свою капеллу. Так что работать было с чем, и Бетховен, естественно, не преминул этим воспользоваться.

Если говорить о датах, то выход Бетховена в высший свет состоялся в 1795-м году.

Вена

Молодой человек вскоре привык к Вене и искренне полюбил этот город. В результате он всего один раз, в 1796-м году, выезжал в Прагу и в Берлин, а все остальное время безвылазно проживал в Вене.  Если он хотел летом отдохнуть где-то на природе, он отправлялся в пригород Вены, где и жил какое-то время в крайне скромной обстановке. Там он отдыхал от своих обыденных трудов и набирался сил в общении с природой.

Скоро он занял первое место среди пианистов Вены, и надо сказать, что это было более чем заслуженно. Он обладал исключительным даром импровизации.

А когда он опубликовал свои первые три фортепианные трио, то он также приобрел репутацию и отличнейшего композитора. С тех пор он открыл в себе словно неиссякаемый источник фантазии и творческого вдохновения, с каждой своей новой композицией проявляя все больше и больше своего таланта, развивая его и продолжая экспериментировать.

Жанры, в которых работал Бетховен

Вначале он овладел камерным жанром в самых разных его проявлениях, усовершенствовал само понятие сонаты для фортепиано в сопровождении других музыкальных инструментов. Также он создал шестнадцать квартетов,  существенно расширив их границы, выработал новые приемы композиции, а затем приступил к переложению  открытых методов и приемов на симфоническую основу. То есть, он стал писать музыку для оркестров.

Ему понравились музыкальные приемы, которые оставили после себя Моцарт и Гайдн, а потому он смело взялся за их усовершенствование и развитие. Ему это вполне удалось, в чем сложно было усомниться. Он замечательно разбирался в музыкальных формах и вместе с тем сохранял свою неповторимую индивидуальность.

Уже после третьей своей увертюры Бетховен вполне определился со стилистикой. Потом она так или иначе проявлялась во всех его произведениях.

Бетховен с упоением сочинял инструментальную музыку, но не оставлял без внимания и вокальные произведения. Он писал как просто песни, так и небольшие вокальные произведения. Среди них следует отдельно отметить «Христос на горе Елеонской». Его опера «Фиделио» в момент выхода особым успехом не пользовалась, и лишь несколько позже, в 1814-м году, когда он ее переработал, ее приняли и оценили по достоинству. Да еще и как оценили! Ее приняли на всех германских сценах! До этого таким успехом пользовалась лишь «Волшебная флейта» Моцарта.

Но увы, больше ничего существенного в области жанра музыкальной оперы Бетховену создать не удалось, хотя он и прикладывал для этого значительные усилия. Во всем остальном он становился все более и более влиятельной фигурой в западном музыкальном мире.

Он продолжал творить, причем работал во всех жанрах, которые существовали в то время, при этом доводя их художественную форму до абсолюта. Он возвел их в ранг классики, где они остаются и по сей день. Сегодня сказали бы, что он писал как эстрадную музыку, так и классику, и музыку к фильмам. Фильмов тогда, разумеется, не было, а потому он активно работал над музыкальным сопровождением к драматическим спектаклям. Но лучше всего ему давались сонаты, по крайней мере, именно они составляют самую весомую долю его творческого наследия.

В 1809-м году Бетховену предложили место королевского капельмейстера. В результате его покровители договорились увеличить ему жалование и хоть таким способом уговорить композитора не покидать своей нынешней должности. Им это вполне удалось, хотя несколько позже, из-за банкротства государства в 1811-м году, это содержание несколько уменьшилось. Но на тот момент оно составляло целых 4 000 фор. Бетховен в то время находился на пике своего творчества, а потому предполагаемого содержания и того, что он дополнительно зарабатывал, ему хватало с головой, чтобы быть вполне независимым в материальном отношении.

После грандиозного исполнения седьмой и восьмой симфоний, после презентации его симфонии «Битва при Виттории» и некоторых других произведений, слава Бетховена в Вене взлетела до небес! Он был необычайно популярен. Но при этом он уже не мог в полной мере наслаждаться своим положением в обществе – он начал замечать, что его слух стал ухудшаться и ослабевать.

Болезнь

Тинит. Воспаление среднего уха.

Если быть точным, к тому времени он уже практически полностью оглох. Заболевание развивалось уже с 1802-го года и было неотвратимым, словно средневековая чума. Для композитора и музыканта потерять слух – даже хуже, чем потерять зрение.

Ему не помогало совершенно никакое лечение и настроение его все ухудшалось и ухудшалось. Помимо всего прочего, он окончательно сделался затворником, избегая лишний раз появляться на обществе. Да и новые заботы не доставляли ему ничего, кроме огорчений. В 1815-м году он взял на себя попечительство над своим племянником, а его собственное материальное положение стало ухудшаться. Он словно впал в творческую кому, на какое-то время и вовсе перестав сочинять музыку.

После его смерти некоторые друзья композитора сказали, что у них сохранились разговорные тетрадки. Они иногда записывали свои реплики и передавали их музыканту, а тот точно так же письменно отвечал на них.

Правда, некоторые тетради с его высказываниями были сожжены, так как композитор не особенно церемонился с власть имущими, частенько делая резкие и довольно грубые выпады против императора, наследного принца и многих других высокопоставленных лиц. К сожалению, это была излюбленная тема Бетховена. Его глубоко возмутил отход Наполеона от идеалов революции. Когда тот заявил, что собирается стать императором, Бетховен заявил, что с этого момента он начнет превращаться в тирана.

«Вы кончите на эшафоте!» Так завершалась одна из переписок, высказывание, естественно, адресовалось к композитору. Но его популярность была такой высокой, что власть имущие не решались его трогать.

В конце концов он совершенно потерял слух. И все-таки умудрялся быть в курсе последних музыкальных событий. Он не слышал новых композиций, но с увлечением читал партитуры опер Россини, просматривал сборники композиций Шуберта и других композиторов.

Говорят, что после премьеры Девятой симфонии Бетховен стоял спиной к зрителям. Он не слышал оваций. Тогда одна из певиц развернула его лицом к зрителям. А те стояли, махали ему платками, шляпами и руками. Овации длились так долго, что присутствовавшая в зале полиция сочла нужным прекратить их. По их мнению, так можно было приветствовать лишь императора.

В конце первого десятилетия девятнадцатого века он с увлечением занялся сочинением мессы, мысль о создании которой была подсказана ему назначением эрцгерцога Рудольфа в качестве епископа. Это произведение заняло его мысли вплоть до 1822-го года. По своим масштабам месса значительно превосходила привычные рамки, свойственные подобным композициям. Бетховен явно выходил из творческого кризиса.

С не меньшим энтузиазмом приступил композитор и к созданию симфонии на «Оды к радости» Шиллера. Он давно уже хотел заняться ее написанием, а тут подвернувшееся вдохновение было как раз кстати.  Он закончил симфонию к 1824-му году, и получившееся произведение опять-таки перерастало обычные рамки и было необычайно сложным для исполнения. Особенно это касалось вокальных партий.

Далее его увлечение усложнением произведений продолжилось, и он написал четыре больших квартета. Они оказались такими сложными, что знатоки до сих пор их скрупулезно изучают, а простым смертным они и вовсе практически не даются. Должно быть, сказалось практически полное отсутствие слуха.

Он долго мучился и в 1827-м году умер. Он жил, развивался, страдал и радовался жизни в своем неизменно любимом городе, в Вене. Где ему посмертно и поставили памятник. Не оставили стороной и его родину: в Бонне ему также воздвигли памятник, причем, следует признать, что значительно раньше, чем в Вене.

За его гробом шло свыше двадцати тысяч человек.

Письмо Бетховена Вегелеру (Вена, 29 июня 1801).

ДОКТОРУ ФРАНЦУ ГЕРХАРДУ ВЕГЕЛЕРУ

Вена, 29 июня (1801 года)

Мой дорогой, добрый Вегелер! Как я благодарен тебе за память. Я так мало заслужил ее, так мало старался заслужить! А ты такой добрый, тебя ничто не расхолаживает, даже мое непростительное небрежение. Ты все тот же — верный, преданный, добрый друг. Разве возможно для меня забыть тебя, забыть всех вас, таких для меня дорогих, бесценных — нет, не думай этого! Бывают минуты, когда я тоскую о вас, и так хотелось бы побыть хоть немного с вами. Моя родина, прекрасная моя страна, где я увидел свет, стоит у меня перед глазами все так же ярко и явственно, как в тот день, когда я вас покинул. Счастливейшей минутой моей жизни будет та, когда я снова увижу всех вас и поклонюсь нашему отцу — Рейну. Когда это будет? Еще не могу сказать с точностью. Но во всяком случае могу сказать вам, что вы увидите меня возмужалым: я говорю не только о художнике, но и о человеке, который покажется вам лучше, ибо он стал более зрелым. И если теперь в нашей стране хоть чего-нибудь можно добиться, мое искусство должно и будет служить облегчению участи бедняков.
Ты хочешь узнать что-нибудь о моем житье-бытье. Ну, что ж, мне живется не так уж плохо. С прошлого года Лихновски, который (как ни странно тебе это слышать даже из моих собственных уст!) всегда был и остается моим самым искренним и надежным другом (были между нами маленькие недоразумения, но они в конце концов только скрепили нашу дружбу), — так вот Лихиовски назначил мне пенсию в 600 флоринов, и я буду ее получать, пока не найду себе подходящего места. Мои сочинения приносят мне много денег, а я даже могу похвастаться, что заказов у меня больше, чем я могу выполнить. На каждую вещь находится шесть-семь издателей и даже больше, стоит мне только захотеть. Со мной уже больше не спорят: я назначаю цену, и мне ее платят. Видишь, как замечательно! Представь себе, например, что кто-нибудь из моих друзей оказался в затруднительном положении, а мой кошелек не позволяет мне прийти к нему на помощь; так вот — стоит мне только сесть за работу, и я очень скоро смогу теперь его выручить. При этом я стал еще бережливее, чем раньше…
К несчастью, завистливый демон, под коим я разумею мое скверное здоровье, стоит у меня поперек дороги. Вот уже три года, как мой слух постепенно слабеет! Вероятно, это вызвано желудочной болезнью, от которой, как ты знаешь, я когда-то сильно страдал, а со временем она еще ухудшилась, — у меня постоянные поносы и после этого ужаснейшая слабость. Франк решил подкрепить меня разными средствами, а для ушей прописал миндальное масло, но — Prosit! (101) — из этого ровно ничего не получилось: слух мой все ухудшался, а желудок оставался в том же положении. Так оно продолжалось вплоть до осени прошлого года; я не раз приходил в полное отчаяние. Какой-то осел-лекарь прописал мне холодные ванны, другой, более сведущий, — теплые ванны из дунайской речной воды; это оказало чудотворное действие, — с желудком дело улучшилось; но со слухом не стало лучше, а, пожалуй, даже еще хуже. Всю эту зиму я был в ужасном состоянии, у меня начались страшные колики, и все пошло насмарку. Так я мучился до прошлого месяца, пока не собрался пойти к Верингу; я решил, что моя болезнь такова, что мне скорей всего может помочь хирург; впрочем, я и раньше всегда ему доверял. Ему сразу удалось почти совершенно прекратить мои мучительные поносы: он прописал мне теплые ванны из дунайской воды, в которую велел прибавлять флакон какого-то укрепляющего раствора. Он не назначил мне никаких лекарств, и вот только четыре дня назад дал мне желудочные пилюли и какую-то жидкость для ушей. Я чувствую себя крепче и бодрее, только в ушах у меня шумит и гудит днем и ночью. Могу тебе сказать, что я влачу печальное существование. Вот уже два года, как я тщательно избегаю всякого общества — потому что не могу же я сказать людям: «Я глухой!» Это было бы еще возможно, будь у меня какая-нибудь другая профессия, но при моем ремесле ничего не может быть ужаснее. Как обрадовались бы мои враги! А ведь их у меня немало.
Чтобы дать тебе представление об этой моей странной глухоте, я тебе скажу, что, когда я бываю в театре, мне приходится садиться у самого оркестра, чтобы разбирать слова актеров. А как только сяду подальше, уже не улавливаю высокие тона инструментов и голосов. Просто удивительно, что в разговоре многие люди вовсе не замечают этого. Так как я часто бываю рассеянным, всё приписывают этой моей странности. Когда говорят тихо, я еле слышу, — слышу звуки, но не слова. Но когда кричат, это для меня совершенно невыносимо. Что только со мной будет дальше — бог знает. Веринг говорит, что если это и не пройдет совсем, то все же непременно будет улучшение. Я столько раз проклинал свое существование и творца. Плутарх научил меня покоряться судьбе. Но я не желаю сдаваться и не сдамся, если это возможно, хотя бывают минуты, когда я чувствую себя самым несчастным из всех творений божьих! Я умоляю тебя не говорить ничего о моем состоянии никому, даже Лорхен; я тебе открылся под величайшим секретом. Ты бы мне удружил, написав по этому поводу Верингу. Если это состояние длительное, я бы с наступлением весны приехал к тебе, ты снимешь для меня домик в каком-нибудь живописном месте, и я на целых полгода превращусь в сельского жителя. Быть может, мне это пойдет на пользу. Покорность судьбе! Какое жалкое прибежище! Но только это одно мне и остается. Ты мне прости, что в дополнение ко всем твоим собственным неприятностям я обременяю тебя еще этой дружеской заботой.
Стефан Брёнинг сейчас здесь, и мы почти все время вместе. Для меня это такая отрада, оживают прежние чувства. Он поистине достойный и прекрасный молодой человек, не лишен знаний и сердце у него доброе (как более или менее у всех нас)…
Я собираюсь написать также милой Лорхен. Милые вы мои, добрые, если даже я и не подавал никаких признаков жизни, я никогда не забывал никого из вас; но ты знаешь, я не охотник писать; лучшие мои друзья годами не получали от меня ни одного письма. Я живу только среди своих нот; едва закончу одно сочинение, как уже начинаю другое. Сейчас я работаю так, что нередко пишу три-четыре вещи за раз. Пиши мне почаще; я постараюсь найти время отвечать тебе. Кланяйся от меня всем…
До свидания, мой добрый, верный Вегелер. Не сомневайся в привязанности и дружбе

твоего Бетховена

Цитаты Бетховен Людвиг ван — Невский Блюз

Новое и оригинальное рождается само собой, без того, чтобы творец об этом думал.

Только чистый сердцем может сделать хороший суп.

Ничто не является более таки невыносимым, чем необходимость признать себе собственные ошибки.

Я не знаю другого признака величия, как доброта.

Растите детей ваших в добродетели: только она одна и может дать счастье.

Нет ничего выше и прекраснее, чем давать счастье многим людям и играя на рояле.

Мой ангел, моё всё, моё я… Отчего глубокая печаль там, где господствует необходимость? Разве наша любовь может устоять только ценою жертв путём отказа от полноты, разве ты не можешь переменить положение, при котором ты не всецело моя и я не всецело твой? Что за жизнь! Без тебя! Так близко! Так далеко! Какая тоска и слёзы по тебе — тебе — тебе, моя жизнь, моё всё…

Перемена, происшедшая во мне теперь, вызвана милой чудесной девушкой, которая любит меня и любима мною.

Для человека с талантом и любовью к труду не существует преград.

Я не знаю иных признаков превосходства, кроме доброты.

Музыка выше, чем все откровения мудрости и философии.

Мне казалось немыслимым покинуть свет раньше, чем я исполню всё, к чему я чувствовал себя призванным

— Ни один из моих друзей не должен нуждаться, пока у меня есть на кусок хлеба. Если кошелёк мой пуст, я не в силах помочь тотчас же, ну что ж, мне стоит только сесть за стол и взяться за работу, и довольно скоро я помогу ему выбраться из беды.

— Князь! Тем, чем являюсь я, я обязан самому себе. Князей существует и будет существовать тысячи, Бетховен же — только один!

— Таким свиньям я играть не буду! Пояснение к цитате: Когда он играл, один из гостей позволил себе заговорить с дамой.

Не существует сочинения, которое было бы для меня чересчур учёно; не претендуя ни в малейшей степени на учёность в собственном смысле слова, я всё же с детства стремился понять сущность лучших и мудрейших людей каждой эпохи.

Подлинный художник лишен тщеславия, он слишком хорошо понимает, что искусство неисчерпаемо.

Музыка — посредница между жизнью ума и жизнью чувств.

Музыка должна высечь огонь от сердца мужчины, и возбудить слёзы на глазах женщины.

Высшим отличием человека является упорство в преодолении самых жестоких препятствий.

Автор статьи: Иван К. | Оригинал personbio.com

это конец? — Slipped Disc

Добро пожаловать в 124-ю работу в Slipped Disc / Idagio Beethoven Edition

Струнный квартет № 16 op. 135

Это его последнее слово? Финал опуса 135 называется «Der schwer gefaßte Entschluss» — очень трудное решение. Под вступительными аккордами, которые отмечены медленными, Бетховен вставил слова «Muss es sein?» (Должно быть?), А по мере приближения более быстрой основной темы: «Es muss sein!» (Должно быть!). Толкователи на протяжении веков предполагали, что он ожидал собственной смерти.

Но был ли он? «Muss es sein?» Серьезно исполняется альтом и виолончелью, прежде чем уступить место непреодолимому отклику двух скрипок «Es muss sein!» Нет никаких признаков смирения со стороны композитора.

Тридцать лет спустя первоначальный издатель, Мориц Шлезингер, вспоминал: Что касается загадочной фразы Muss es sein? что возникает в последнем квартете, я думаю, что могу объяснить его значение лучше, чем большинство людей, так как у меня есть оригинал рукописи со словами, написанными его собственной рукой, и когда он их послал, он написал следующее; Вы можете перевести Muss es sein как показывающий, что мне не повезло, не только потому, что было чрезвычайно трудно написать это, когда у меня в голове было что-то гораздо большее, и потому что я написал это только в соответствии с моим обещанием ты, и потому что я остро нуждаюсь в деньгах, которые трудно достать; также случилось, что я очень хотел отправить вам работу по частям, чтобы облегчить гравировку, и во всем Мёдлингене (он тогда жил там) я не мог найти ни одного переписчика, и поэтому мне пришлось скопировать его самому, и представляете, какой это был бизнес! »

Другими словами, кропотливый композитор жил своей обычной жизнью.Его племянник Карл попытался покончить жизнь самоубийством, привлекая внимание жестом, который мог быть «большим делом», о котором он имел в виду в письме, и никогда не было достаточно денег, чтобы оплатить счета. Один современный анекдот гласит, что музыкант-любитель Игнац Дембшер позвонил, чтобы позаимствовать партии для квартета opus 130, которые он хотел сыграть со своими приятелями. Бетховен потребовал ссуду в размере пятидесяти флоринов. «Так должно быть?» — сказал состоятельный парень. «Это должно быть, — отрезал Бетховен, — с вашим кошельком.’

Возьми с собой столько соли, сколько тебе нужно. Факты надписи опровергают дальнейшие предположения. Бетховен, осознавая свою смертность, счел необходимым разделить свою агонию с рукописью, которую он составлял, точно так же, как Густав Малер 90 лет спустя в серии истошных воплей на заключительных страницах его девятой и десятой симфоний. Во время сочинения Малер в отчаянии кричал своей заблудшей жене и своему далекому Богу. Он бы знал, что Бетховен, сочиняя свое последнее произведение, сделал примерно то же самое.

Мы понятия не имеем, что Бетховен мог бы написать дальше, если бы он пережил последнюю болезнь февраля и марта 1827 года. Есть намеки на то, что он видел этот 16-й квартет не как продолжение его предшественников, а как первый из совершенно нового триптиха. Конечно, opus 135 имеет меньше общего с OPP 130, 131 и 135, чем эти три произведения друг с другом. Можно также возразить, что уровень изобретательности здесь заметно упал с этих высот.16-й — важный струнный квартет, хотя и не такой шедевральный, как его предшественники.

Последние недели Бетховена, как всегда, были омрачены финансовыми проблемами. В начале февраля он написал в Лондонскую филармонию, прося, могут ли они дать благотворительный концерт от его имени. Джордж Смарт и Игнац Мошелес, чувствуя его нужду, созвали собрание правления и решили отправить ему сто фунтов. Бетховен, ошеломленный подарком, вызвал адвоката и переделал завещание, оставив все своему заблудшему племяннику Карлу, который после смерти композитора превратился в образцового государственного служащего, послушного мужа и любящего отца четырех дочерей и сына.Он умер в 1858 году в возрасте 52 лет.

20 марта Бетховен сказал своему молодому другу композитору Иоганну Непомуку Хаммелю: «Я скоро, без сомнения, пойду выше». Он поблагодарил жену Хаммеля Элизабет, известную оперную певицу, за то, что она освежила его лицо своим носовым платком. Он продолжал принимать посетителей, пока 24 марта не потерял сознание. Два дня спустя, во время ужасающей грозы, он скончался в три часа дня. Похоронен в Веринге, его останки были перенесены в 1888 году в почетную рощу на центральном кладбище Вены.

16-й струнный квартет, последнее слово или нет, известен так же широко, как и остальные. Разговор «mus es sein» в отчете Busch Quartet 1933 года неотразимо убедителен, как будто четыре философа созерцают вечность за несколькими банками пива. Квартет Альбана Берга (1989) превратил эту фразу во что-то более знаменательное и зловещее. Если Бетховен действительно имел в виду Muss es sein? в шутку они упускают из виду кульминацию. Гораздо более убедительными являются Cuarteto Casals (2017) с предварительной формулировкой вопроса и решительным опровержением в виде ответа.Это глубоко прочувствованное, хорошо продуманное чтение оставляет слушателю возможность решить за себя, что могло бы происходить в голове Бетховена, когда он прокладывал свой путь к своему последнему вкладу в сокровищницу западной цивилизации. Я также нахожу многое в интерпретации квартета Бродского 2017 года, особенно шепчущие ласки третьей части с другой фразой из Kol Nidrei перед решающим вопросом Muss es sein? входит играть.

Никогда не было такого композитора, как Бетховен, и никогда не будет другого.Но каждый раз, когда я подхожу к концу его работ, мне хочется начинать все сначала. У этого потрясающего, привлекательного, постоянно расширяющегося творческого ума есть чему поучиться.

Бетховен, спасенный искусством…

По воспоминаниям доктора Герхарда фон Брейнинга, актер, пианист, композитор Херши Фельдер представляет портрет Людвига ван Бетховена (1770-1827). Фельдер берет на себя роль разностороннего музыканта, а также врача, который до подросткового возраста был постоянным спутником больного Маэстро последние два года его жизни. Композиции Бетховена улавливают его эмоции и проецируют их прямо в нас (перефразируя Грега Берка, восхвалявшего другого виртуоза, недавно ушедшего Арету Франклин). Трепет, величие, удивление, созерцание или печаль, слушая или играя Бетховена, мы чувствуем то, что он мог бы чувствовать .

Нужна деревня, чтобы вырастить вундеркинда или любого другого ребенка. Этот рассказ можно назвать параллельным рассказом о двух соседних и культурных семьях. Уязвимый клан Бетховена был окружен дестабилизирующими проблемами, в то время как клан Бреунинг был прочным и гостеприимным убежищем.Последний неофициально усыновил маэстро с детства до конца жизни.

Обогащение взаимное, улица с двусторонним движением. Боль молодого Людвига удерживала Бройнинг, в то время как существование Бройнинга было усилено гением Людвига. Для Бетховена наличие страховочной сети по соседству должно было исцелять или, по крайней мере, временную передышку от опустошительной лишения дома. Его мать обожала, но оказалась неэффективной из-за жестокого пьяного гнева отца. Платой за доброту была заработная плата, которую Бетховен получал за уроки игры на фортепиано для отца нашего рассказчика и его братьев и сестер.В процессе Людвиг и старший Бройнинг стали близкими друзьями. Им обоим было около 10 лет, когда Людвиг стал кормильцем своей семьи.

Перенесемся на 40 лет вперед, и случайная встреча на улице воссоединит старых друзей. Жизнь часто уводит товарищей детства разными путями, и люди теряют связь. Глухого, больного и растрепанного знаменитого Бетховена снова спасает старший Бройнинг. Старший Бройнинг был готов бросить старую боль, основанную на предательстве, чтобы вернуться к эмоциональному и физическому спасению маэстро.На этот раз это наш рассказчик, юноша, которому помогли уроки игры на фортепиано у ослабленного маэстро.

То, что не закончено, будет пересмотрено. По иронии судьбы, Бройнин-младший примерно того же возраста, в котором был его отец, когда молодой Бетховен давал ему уроки. Еще одним поворотным моментом стал наш рассказчик, младший Брейнинг, врач, как и его отец, вспоминал и размышлял о переплетающихся рассказах, был в том же возрасте, в котором Бетховен и Брейнинг-старший были, когда они примирили свои отношения.В результате Бетховен нашел убежище в мире Бройнингов, а мир Бройнингов был проинформирован блеском маэстро.

Фелдер завершил свое выступление tour de force четвертой стеной, разобравшей аудиторию в «Уоллис». По-прежнему в костюме Фельдер предлагал вопросы из зала. В частности, мое внимание привлек один запрос. Является ли жизнь, порождающая страдания, предпосылкой для выдающейся артистической жизни? Не совсем был ответ Фелдера.По его словам, вызовы могут стать катализатором для усердной работы и преодоления большего количества препятствий.

Например, глухота Бетховена. Его неспособность слышать свою работу означала, что он был не в состоянии учесть отзывы публики, которая хвалила его больше, чем критиков. Это отключенное состояние, возможно, подтолкнуло Бетховена к раскрытию своей уникальности инноваций, опережая всех остальных на вечность. Фельдер напоминает нам, что Бетховен был мастерским рассказчиком и виртуозным талантом в новаторской тональности до минор, результаты которого со временем увеличивались, ускользая от капризов времени.

Фельдер также размышлял о причине глухоты маэстро, которая по-прежнему не поддается объяснению. Мне кажется, что мы, вероятно, никогда не сможем доказать, что снижение слуха, а затем и полная потеря слуха, если не в первую очередь, по крайней мере, были частичным следствием избиения в детстве.

Останки Бетховена были эксгумированы и перезахоронены трижды. Бетховен был наконец похоронен, навсегда предан земле на главном кладбище Вены вместе с другими великими музыкальными деятелями, привлеченными или родившимися в городе. На месте второй могилы маэстро сейчас находится детский парк. Как уместно. Его наследие, лишенное беззаботного детства, позволяет создать городской оазис, где дети могут свободно выполнять свою работу и «играть» самыми примитивными способами.

Сегодняшний спектакль — репрессия более ранней версии шоу Херши Фелдера «Бетховен, каким я его знал». Текущая версия представляет собой инсценировку малоизвестной реальной истории, рассказанной в 1870 году, через 43 года после постановки Бетховена По словам Фельдера, переход, который глубже проникает в материал. В повествовании, охватывающем несколько поколений, Фельдер сочетает свои актерские, фортепианные и музыкальные аналитические способности, чтобы воплотить в жизнь характер Людвига ван Бетховена, каким он существовал, глазами человека, который хорошо его знал.

Включая некоторые из самых известных произведений композитора, в том числе Лунную сонату, Патетическую сонату, отрывки из Симфоний № 5 и 9 Бетховена, Гросс-фугу, а также часть великого Концерта Императора Бетховена, будьте готовы к путешествию по время, которое приблизит зрителей к гению самого маэстро Людвига ван Бетховена.

Фельдер у Уоллиса в роли Чайковского также исполнил «Джорджа Гершвина наедине», «Мсье Шопен» и «Маэстро: Искусство Леонарда Бернштейна». С нетерпением ждем Фелдера в роли Клода Дебюсси весной 2019 года.

Первоначально опубликовано на onmogul.com

Op. 135 — Confluence Concerts

Поскольку необходимое домашнее ограничение сохраняется сегодня и в обозримом будущем, я обратился к проекту, которым намеревался заняться в какой-то момент в этом году: слушать и размышлять над великолепными струнными квартетами Людвига ван Бетховена, который родился 250 лет назад.В каждый из следующих 17 дней я надеюсь публиковать короткие или два абзаца об этих стимулирующих материалах.

Allegretto (Слушайте ЗДЕСЬ)

Vivace (Слушайте ЗДЕСЬ)

Lento assai, cantante e tranquillo (Слушайте ЗДЕСЬ)

Grave, ma non troppo tratto — Allegro (Слушайте ЗДЕСЬ) о

этот последний квартет Бетховена.Он написал это в разгар серьезных проблем со здоровьем и мучительных семейных неурядиц (его племянник Карл, которого он обожал, был госпитализирован после попытки самоубийства в начале осени 1826 года), и все же есть — я снова буду использовать эту фразу — « невыносимая легкость бытия »на всем протяжении написания. Это Бетховен с удивительно высокими композиторскими способностями, и все же всему есть место, и все на своих местах.

Уильям Киндерман объясняет некоторую предысторию этого финального квартета: «Opus 135 — последнее произведение, законченное Бетховеном, за исключением замещающего финала op.130; обе пьесы были начаты в Вене и закончены в Генейксендорфе. У последнего квартета, правда, ретроспективный характер; в основном это эссе в стиле Гайднеска, а не смелая и обширная композиция, как другие поздние квартеты. Как мы видели, такие юмористические произведения интересовали Бетховена на протяжении всей его жизни, и довольно часто в качестве тональности выбиралась фа мажор … Вполне возможно, что это действительно была его художественная реакция на мрачные события 1826 года: Бетховен пытался ответить на невзгоды с юмором.

Я очень рад послушать запись Нью-Орфордского струнного квартета, исполняющего это произведение. Они блестяще передают прозрачность и остроумие произведения, используя свою виртуозность в обманчиво сложных задачах op. 135.

Начало первой части пронзительно и полно той глубокой простоты, которая будет продолжаться в этой пьесе. Он напоминает о мастерстве Бетховена в классическом стиле: пропорция и симметрия здесь приоритеты.И все же это движение движется во всех направлениях, гармонично и ритмично. Меньше subito динамики, меньше резких контрастов; преобладает нежная текстура. Мне нравится тихая, извилистая заключительная часть, ведущая к неоднозначному аккорду ферматы и прекрасному завершению.

Вторая часть блестяще экономична и эффективна, наполнена ритмичной грубостью — где же такт ?! Мажорная секция (трио?) Эксцентрична и очень интересна и производит великолепный ЗВУК: дикие, гармонические эксперименты, которые кажутся такими оригинальными.Это движение не от мира сего.

Альт открывает третью часть с низкой F, вторая скрипка добавляет Ab, и, наконец, во втором такте открывается аккорд как Db мажор… прекрасное завершение, которое приводит к этой удивительно нежной части без грубых краев. , без крайностей. В это время я размышлял о слуховых возможностях Бетховена: разве он не совсем глухой ?! И все же он по-прежнему обладал глубокими познаниями в области озвучивания и звуковых эффектов, которые производило его сочинение. Замечательно представить.Db major ведет к C # minor благодаря магии энгармонии, простоте и красоте этой части. Полтора страницы (кажется очень короткими) в полной партитуре, но все это разворачивается так медленно и тепло … это гипнотизирует. Это движение ИДЕАЛЬНО.

Еще немного от Киндермана на тему финальной части: «Летом 1826 года произошел инцидент, связанный с возникновением квартета фа мажор op. 135. После премьеры Bb-квартета квартета Шуппанцига 21 марта 1826 года все интересуются постановкой выступления другого квартета в доме некоего Игнаца Дембшера.Дембшер, однако, не подписался на концерт Шуппанцига, и впоследствии Бетховен заставил его заплатить, чтобы получить партии для исполнения. Дембшер спросил: «Muss es sein» («Должно ли это быть?»), И Бетховен, весьма удивленный, набросал канон на слова «Es muss sein! ja ja ja ja! Heraus mit dem Beutel! »(« Это должно быть! Да, да, да! Долой бумажник! »), Канонический мотив, в свою очередь, нашел свое место в финале последнего квартета Бетховена».

Итак, Бетховен цитирует этот небольшой мотив в начале заключительной части, сопровождаемый словами «Der schwer gefasste Entschlus» («Трудное решение»).Эти загадочные слова обсуждались в течение последних 190 лет или около того, и им было предложено множество объяснений, хотя ни одно из них не имеет абсолютного авторитета. Питер Лаки цитирует письмо Бетховена своему издателю Морицу Шлезингеру, которое проливает свет на фразу: «Вот, мой дорогой друг, мой последний квартет. Это будет последний; и действительно, это доставило мне много хлопот. Потому что я не мог заставить себя сочинить последнюю часть. Но так как ваши письма мне об этом напоминали, в конце концов я решил его составить.И поэтому я написал девиз … »

Как бы то ни было, это блестящий финал. Вступление полно напряжения (несколько юмористического, учитывая контекст?), Как «Muss es sein?» мотивы загадочно разделены между инструментами. Следующее Аллегро игривое, радостное и содержит простую, но бесконечно полезную тему, на которую Бетховен может развить свои музыкальные идеи. Мы переключаемся между домашней фа мажор до ля мажор и вниз до ре мажор. Короткое возвращение строгого начала Grave в конце механизма с потусторонними гармониями, а затем роскошное возвращение к Allegro для последних тактов этой великолепной пьесы.Мне особенно понравился раздел пиццикато на последней странице и, в истинном стиле, подтверждающая сила идеальной каденции в конце пьесы.

Киндерман продолжает: «Так завершается квартет фа мажор, достойный конец карьере Бетховена и один из лучших примеров его юмора в музыке. Изучение биографии Бетховена убедительно подтвердило его склонность смотреть на окружающий мир в ироническом или комическом свете. Эта способность могла быть усилена растущим несоответствием между его художественной чувствительностью и его способностью действовать в повседневном мире….Ни один из абсурдов в шутках Бетховена не мог полностью отразить шаткую диалектику его собственного искусства и жизни, опыт, который может частично объяснить его любовь к изречению «искусство долго, жизнь коротка». Искусство предлагало нечто, казалось бы, постоянное, оплот непреходящего смысла, противопоставленный неизбежной быстротечности жизни. В то же время даже тривиальные события можно было превратить в художественную чеканку, открыв питательные линии связи между жизнью и искусством. Именно это качество универсальности и непростой широты опыта должно объяснить непреходящую жизнеспособность музыки Бетховена сегодня.

Я и сам не мог бы сказать лучше, поверьте мне.

Бетховен Неугомонный | Джозеф Керман

1.

Льюис Локвуд — ведущий музыкальный ученый послевоенного поколения и ведущий американский авторитет в области Бетховена. Он опубликовал влиятельные статьи о композиторе, некоторые из которых были собраны ранее в Бетховен: Исследования в творческом процессе (1992), но до сих пор не было ни одного полномасштабного исследования.Он решил сделать свое первое серьезное заявление в форме исследования «жизнь и дела». Бетховен: Музыка и жизнь — это явно не работа с диссертацией, а авторитетная работа по консолидации, согласовывающая собственный вклад автора с более широкой традицией, которая сформировала композитора-мастера западного канона.

Такие исследования обычно, если не совсем неизбежно, являются консервативными, термином, неизбежно имеющим как положительные, так и отрицательные коннотации.Хотя говорят, что книга предназначена для непрофессиональных читателей, академия, безусловно, является еще одной целью. W.W. Norton издает основные исследования по музыке, а также учебники по музыке высокого и низкого уровня, и этот Beethoven заполнит пробел в их выдающемся, хотя и устарелом списке.

Локвуд создал более сбалансированное описание Бетховена, сбалансированное между жизнью и творчеством, чем любое другое исследование, о котором я знаю. Хотя его приоритеты достаточно ясно видны в его слегка ухабистом названии, он стремился относиться к жизни и творчеству с равной ответственностью и действительно примириться с проблемами, присущими художественной биографии.

Как введение в эти проблемы, глава пролога начинается с трех букв ранних, средних и поздних лет Бетховена (что отражает знакомое разделение его работ на три периода). В шестнадцать лет, когда он пишет из Бонна, Бетховен превращает письмо с извинениями в крик боли: он болен, задето из-за потери матери и подавлен своими обязанностями в семье без руля. В сорок один год он пишет скромное и почти отеческое письмо из Вены девушке из Гамбурга, которая прислала ему фанатское письмо и вышитый кошелек.В свои пятьдесят шесть он отвечает (на год позже) другу детства из Бонна, Францу Вегелеру, который написал ему совершенно неожиданно: с какой любовью, пишет Бетховен, я вспоминаю те старые времена и нашу дружбу, как по-разному сложились наша карьера прогрессировала. Он почти не упоминает о текущих проблемах; на самом деле он глубоко болен и через четыре месяца умрет.

Локвуд — очень проницательный и проницательный читатель. Нить, которую он выхватывает из этих трогательных букв, — это необыкновенное чувство художественной миссии, которое этот композитор развил, когда был, насколько известно, не более чем талантливым подростком, и которое двигало и поддерживало его с тех пор.Он должен уехать из Бонна, чтобы продолжить великую карьеру, которую он предвидит — это он намекает почти в скобках, больше себе, чем своему корреспонденту Йозефу фон Шадену. «Мисс Эмили М.» призван размышлять о значении музыки, а не только изучать фортепианную технику. «Искусство не имеет границ, — говорит он маленькой девочке, — и настоящий художник всегда должен осознавать, насколько далеко он должен пойти». И в 1826 году Бетховен все еще надеется создать «несколько крупномасштабных произведений», прежде чем удалиться среди старых друзей, «как старый ребенок» — ребенок, движимый во многом таким же образом, как тот, которого Вегелер знал в Бонне.

Если в книге Локвуда есть одна тема, на которой делается ударение по сравнению с любой другой, то это чувство художественной миссии. Это позволяет Бетховену парить над каждой трагедией и несчастьем. Жизнь превращается в карьеру; все остальное становится эпифеноменальным. Это, конечно, вряд ли новый взгляд на вещи — Дональд Тови, самопровозглашенный консерватор «основного потока музыки», запланировал всеобъемлющую книгу о композиторе, которая практически ничего не говорила о жизни, как это сделал Теодор. Адорно, если судить по двести с лишним страниц его заметок и пролегоменов, недавно опубликованных. ¹ Локвуд подтверждает свою точку зрения Шопенгауэром («В композиторе больше, чем в любом другом художнике, человек полностью отделен от художника») и Рильке:

Участие [Бетховена] в искусстве было настолько интенсивным, что, как правило, сводило остаток его жизни к борьбе за равновесие, в которой давление работы могло привести к тому, что жизнь почти исчезла, «как какой-то орган, который им больше не нужен», как Рильке сказал о Толстом и Родине.

С другой стороны, несколько осторожно признается, что «некоторые черты жизни [Бетховена], такие как его постоянные болезни и его депрессия, очевидно, в некоторой степени отражены» в «Малинконии» из квартетов Opus 18 и «Гимн благодарения Богу от выздоравливающего» из Опуса 132. Действительно,

Теория абсолютного разделения обречена на провал и не выдержит никакой критики. Работы… создаются… людьми, преследующими определенные творческие цели; они не созданы абстрактными процессами или алгоритмами.Соответственно, мы можем признать, что глубоко укоренившиеся элементы личности творческого человека, угла зрения, речевых привычек, взаимодействия с людьми и способов взаимодействия с миром находят отклик во многих работах художника.

Тем не менее, пока жизнь Бетховена и произведения Битховена проходят мимо нас в неторопливом кортеже Локвуда, они, как мы замечаем, стремятся держать друг друга на безопасном расстоянии.

Как я уже сказал, это авторитетное исследование, но не слишком властное.Он часто красиво написан и поддерживается целым веком чтения. Грозный музыковедческий авторитет скрывается в основном в примечаниях, хотя специалисты почувствуют его на каждой странице. (Примечания также слегка присыпаны инсайдерскими ссылками из Лиги плюща и раздражениями ученых.) Частые четкие заголовки на удобно расположенных страницах позволяют легко найти материал по отдельным обсуждаемым композициям — всего около восьмидесяти — а также по острым мини-эссе. помимо хронологического обзора: «Жизнь и творчество», «Вход в издательский мир», «Глухота», «Наполеон и самосовершенствование», «Импровизация и сочинение на фортепиано» и «Отношения с женщинами.«Консолидация влечет за собой высказывание некоторых хорошо известных вещей: Локвуд произносит их своим голосом и со своими собственными, часто тонкими нюансами.

Композиция, которую он обсуждает наиболее подробно, почти на тридцати страницах, — это Симфония № 9, «Хоровая» симфония. Несомненно, Девятая часть должна считаться, если мы должны считать, ключевой работой Бетховена. «На самом деле существует две« Девятых симфонии », — отмечает Локвуд, — так называемая тема радости в финале и ее хоровой гимн, который вдохновил миллионы, и очень сложный цикл из четырех частей, кульминацией которого является финал, построенный на этой теме. … И по второй теме, которая почти узурпирует первую еще до того, как пьеса закончится.Темы, которые он обсуждает, включают нынешний мифический статус Девятого, его политическую и идеологическую подоплеку, его происхождение в зарисовках и других источниках, восприятие произведения и, наконец, его характер, движение за движением и раздел за разделом.

Основные исследования Локвуда были сосредоточены на генезисе сочинений Бетховена, и он дает нам больше информации, чем нам нужно, о предварительных набросках, измененных или заброшенных ранних планах и т. Д., Некоторые из которых рассказывают нам о музыке больше, чем другие.Что касается Девятого, случайное письмо 1793 года сообщает, что молодой человек, на которого Бонн возлагает такие большие надежды, намеревается взяться за Шиллер An die Freude , «Оду радости», еще недавно появившуюся в то время и уже ставшую основной песней для идеалистический и радикальный. Тема радости начинает формироваться в любопытной композитной песне, написанной вскоре после этого, «Seufzer eines Ungeliebten und Gegenliebe» (Вздох одной нелюбимой и запрошенной любви). Эта тема почти присутствует в «Хоровой фантазии для фортепиано, оркестра и хора» 1808 года, а в общих чертах так же характерна аберрантная и вызывающая много споров форма финала симфонии.Эскизы и обозначения для симфонии датируются 1812, 1816 и 1818 годами, задолго до того, как в 1821 году началась серьезная работа над ней. Генетически, как и почти во всех других отношениях, это — исключительное произведение Бетховена.

Что касается приема работы, Локвуд принципиально возражает против обвинения Адорно в том, что Девятая книга была написана недобросовестно:

Некоторые отвергают … его прямые, наивные, мощные утверждения этических и политических идеалов … [из-за] нынешнего разочарования перед лицом современной истории и двадцатого века, в котором были совершены монументальные преступления против человечности, прежде всего Холокоста …Но если мы посмотрим на Девятый как на продукт попытки возрождения этих идеалов, написанный в то время, когда политическая тирания вернулась в европейский мир после 1815 года, симфония, возникшая как попытка возродить некоторую надежду в мире даже тогда отчаянно нуждаясь в гарантиях выживания таких идеалов — тогда мы можем видеть, что современный скептицизм невольно имеет тенденцию воспроизводить политическое уныние того времени, когда он возник … Используя «Оду» Шиллера для непосредственного обращения к человечеству в целом, Бетховен передает борьбу как отдельного человека, так и миллионов людей, чтобы преодолеть свой путь от трагедии к идеализму и сохранить образ человеческого братства как защиты от тьмы.

Это красноречивое, даже возвышенное исполнение восходит к разделу «Персонаж Девятого», кредо автора по вопросу интерпретации, помещенному в конце книги, как бы параллельно тому, что было в начале художественной биографии. . Локвуд не очень-то сочувствует мысли о том, что произведение искусства может допускать множество различных интерпретаций, что оно выходит за рамки смертности своего создателя, вовлекая меняющиеся субъективности в сменяющие друг друга поколения читателей и слушателей, и что его смысл может состоять из множества интерпретаций.(Девятое, как сказал Мейнард Соломон, «включает в себя более значимую значимость и множество значений, которые придали ему неоспоримый статус модели человеческой трансформации».) Локвуд нехарактерно сердится на то, что он называет сегодняшней идеологической критикой, сосредоточенной, поскольку она направлена ​​на предполагаемое искусство политический и социальный контент:

С большим энтузиазмом критик-феминистка осудила первое движение как пример «ужасающе жестокого» мужского гнева, а поэт-феминистка осудила всю работу как «сексуальное послание», написанное мужчиной, «опасающимся импотенции или бесплодия, а не бесплодия». зная разницу.”

Что такого ужасного в этих интерпретациях? Они привлекают внимание — конечно, с применением насилия, и что с того? — на главную особенность резюмирующего отрывка первого движения: его уникальное сочетание насилия и разочарования. Литавры взрываются, как никогда раньше в классической музыке, и буквально дезориентируют гармонии, завизживая и цепляясь за них. Тови называет отрывок «катастрофическим» и «очень ужасным», Лео Трейтлер называет его «высшей точкой драматического конфликта и напряжения», а не «моментом прихода и разрешения», и Локвуд, к его чести, цитирует их обоих.Единственная другая «политическая» интерпретация, которую он обсуждает совсем недавно, из неопубликованной диссертации, получает определенное уважение, если не одобрение. ²

Критики, которые отказываются подчиняться идеологии, могут обнаружить, что могут это сделать

только вернувшись к [музыкальному] анализу, который занимается исключительно структурным, или вернувшись к истории, то есть к пониманию Девятого не как бестелесного художественного продукта вне времени и пространства, а как работы художника, живущего в определенный период и контекст….Тогда наша задача будет заключаться не только в том, чтобы попытаться понять произведение в контексте его происхождения, но и в том, чтобы сделать это понимание, насколько это возможно, с минимальным искажением и потерей содержания значимым в настоящем.

Здесь, кажется, признается мышление Ганса-Георга Гадамера, но не Ролана Барта, Ганса Роберта Яусса или Ганса Генриха Эггебрехта, серого выдающегося музыканта , чьи глаза открываются Zur Geschichte der Beethoven-Rezeption не фигурирует в библиографии цитируемых работ Локвуда.Еще в год двухсотлетия Бетховена, 1970, Эггебрехт уже призывал нас не «отделять — не освобождать — музыку Бетховена от ее восприятия, находя источник ее величия и красоты в« самой музыке »».

2.

I Прошу прощения, в книге Локвуда нет другого устойчивого размышления, возможно, даже кредо, в дополнение к упомянутым выше биографии и интерпретации. Я скучаю по тому, как писать о музыке, о реальных звуковых нотах и ​​музыкальных моделях, а после этого как писать об этом в такой книге.

Читатели найдут здесь много интересного о конкретных произведениях Бетховена, многое выходит за рамки общепринятой мудрости. ³ Снова чувствуется квинтэссенция многолетнего опыта в музыке, полученного на этот раз как в результате исполнения, так и в процессе обучения. Локвуд — виолончелист, и некоторые из его наиболее ценных наблюдений касаются музыки для виолончели и других струнных инструментов (Концерт для скрипки, Квартет ми-бемоль, Opus 127).

Но для меня — и я думаю, что это будет верно для многих предполагаемых читателей Локвуда, — музыкальное освещение этой книги в целом — сумма того, что он называет своими «краткими критическими отчетами» сочинений Бетховена — оказывается менее успешной, чем грандиозное историческое повествование, в которое он его вкладывает, или, если уж на то пошло, хуже, чем биография.Слишком часто не говорится о тех хорошо известных вещах о канонических произведениях, которые необходимо высказать во время всестороннего исследования. В 30-страничном обсуждении Девятой симфонии, например, не упоминается причудливая Alla Marcia для тенора соло, мужского хора и «турецких» инструментов в финале. Что касается Пятого, то описание Локвуда первой части состоит из нового (для меня) пункта о ключевой схеме, лежащей в основе, и немногого другого. Нет никаких упоминаний о решающих чередовании струнных и деревянных духовых аккордов до перепросмотра — «оркестровые вздохи», по Берлиозу, «приходящие и уходящие, постепенно ослабевая, как болезненное дыхание умирающего» — или гобоя, останавливающего время. каденция, или огромная кода, или совершенно неожиданное вмешательство новой сильной мелодии в эту коду.В фортепианном концерте № 3 до минор мы снова слышим о лежащих в основе дальних тональностях (дважды) и почти ничего не о музыкальной поверхности.

Конечно, нельзя сказать все, что можно сказать о каждом фрагменте в любой книге, не говоря уже о книге, которую планировалось сделать «умеренной длины», ⁴ , но тогда не следует ли выбирать наиболее важные вещи? Стратегия здесь кажется больше подходящей для достаточно продвинутых студентов, чем для непрофессиональных читателей.

Беглая проза Локвуда иссякает, когда он обращается к характеру и характеристикам произведений Бетховена.У него нет предсмертных вздохов. Это работа консолидации, объективная книга, которая, несомненно, стремится стать стандартным текстом на долгие годы. Локвуд полагается на технический язык или язык, который можно свести к техническим, редко прибегая к субъективным, образным или метафорическим терминам для характеристики музыкального воздействия. Образные вспышки, такие как «небесное упражнение» для финала сонаты «Буря», Opus 31 No. 2, появляются реже, чем бромиды вроде «арабески» для пассажа для скрипки соло, который прорывается через начало квартета в Ля минор, Opus 132.Исключительный отрывок fortissimo ostinato в скерцо квартета фа, Opus 135 — всего лишь «странный» элемент, пример «едкого юмора». ⁵

То, что отрывок из Opus 135 является странным (то есть в высшей степени исключительным как сам по себе, так и в своем контексте), может быть установлен техническим анализом достаточно объективного типа. Но серьезные слушатели также испытали этот и многие другие подобные отрывки у Бетховена как жуткие, зловещие, трансгрессивные, ужасающе жестокие и т. Д., Чувства, которые приглушаются языком этой книги, а также выбором Локвуда того, что следует подчеркнуть.Знаменитые — печально известные — движения Бетховена не сообщаются. В Девятой симфонии контрафагот приветствует херувима, «стоящего перед Богом», с тем, что иногда называют неописуемым шумом. В Пятой симфонии аккорды до мажор в финальной каденции гиперболически повторяют сами себя. Незабываемый момент противостояния фортепиано и оркестра в Фортепианном концерте № 5 («Император») и жуткая кода в первой части в № 3. Внезапный огненный шар освещает конец сонаты «Аппассионата». Таких мероприятий много.

Неугомонный Бетховен поразил и смутил большинство его современников. Понадобился такой романтик, как Берлиоз, и этот аспект его работы до сих пор привлекает поколение, которое принимает Адорно как должное и заботится о прерывности и физическом присутствии в музыке, а также о трансцендентности и органической форме, поколение, которое будет преподавать курсы Бетховена. (при условии, что они — курсы, учителя — выживают) в двадцать первом веке. В один особенно отвлеченный день в последние годы своей жизни Бетховен был задержан полицией как подглядывающий Том, но они в смущении отпустили его, как только поняли, кто он такой — Локвуд тоже смотрит в другую сторону, когда видит великого человека. использование автобана в направлении постмодерна.

Раздел «Отношения с женщинами» начинается с наблюдения, что они стали «предметом бесконечных спекуляций, некоторые из них острые, а некоторые изощренные», и ясно, что Локвуд хочет дистанцироваться от этой части биографии Бетховена. а также, возможно, из-за откровенной моды, которая, кажется, преобладает в жизнях великих людей, как это так часто изображается сегодня. Но его рассказ о любовной связи с Антони Брентано, венской матроной, которая со своим мужем вошла в круг композитора в 1809–1812 годах, когда ему было около сорока лет, кажется лаконичным, даже бессердечным.

Роман положил конец связям Бетховена с женщинами знатного происхождения, часто с его ученицами, от которых он, кажется, обычно отстранялся, если его не отвергали категорически, как говорит Локвуд. Он не совсем говорит, что эти отношения были другого порядка, и не цитирует из письма 1812 года к знаменитому безымянному «Бессмертному возлюбленному», в котором Бетховен изливает свои страсти, хотя другие письма цитируются очень хорошо. Эффект: Жозефина Дейм отвергает его предложения «чувственной любви», а Антони Брентано описывает Бетховена как «более великого человека, чем художника.

Кто еще, кроме Брентано, как замечает Локвуд, мог бы это почувствовать? Однако в центре внимания не ее чувства и то, как они повлияли на Бетховена, а ее отождествление с получателем письма: так как Антони все еще отрицает это — я думаю, менее остро или раздражительно, чем потрясенная мыслью о своем Бетховене. связан с замужней женщиной, которая была беременна, когда роман закончился. ⁶ В любом случае, Бетховен был потрясен, обнаружив, что он реагирует своим обычным образом — отстраненностью — от женщины, которую он любил и которая впервые полностью приняла его.Вскоре после этого он впал в тяжелую депрессию и творческий спад, который не привел к появлению каких-либо новых сочинений в 1813 году.

К счастью для него, Венский конгресс, созванный в 1814–1815 годах, сделал его музыкантом своего времени. Он погрузился в вихрь сочинения, создавая массу бессмысленной и отвратительной патриотической музыки, которую играли неоднократно (сегодня ее никогда не играют) и которая принесла ему больше славы и денег, чем когда-либо прежде. Произошло возрождение его оперы Леонора в новой редакции, Фиделио , несколько адаптированной к настроению конгресса.По его словам, это стоило ему больше труда, чем создание нового изделия с нуля.

Можно предположить, что отвлекающий труд. С 1815 по 1818 год он написал не более четырех больших произведений. Фортепианное трио и фортепианный концерт были наполовину сочинены и прерваны.

Спады Бетховена не похожи на спады других людей, и немногие существенные произведения периода между 1813 и 1818 годами включают некоторые из его самых чудесных. Жизнь и карьера: две из этих пьес кажутся мне непосредственно и глубоко затронутыми событиями жизни 1812 года, независимо от того, понимал ли Бетховен, что его карьера достигла «критического поворотного момента», «перекрестка», как предлагает Локвуд.«Женщины могли быть частью его жизни, но не частью его карьеры…». В его отношениях с женщинами теперь могло быть только отречение и стоическое принятие ». Песенный цикл «An die ferne Geliebte» 1816 года показывает, как поэт-композитор-любовник оставляет кризис позади, рассматривая прошлую любовь как далекую любовь, подтверждая, что только песни — новое обязательство его миссии как композитора — могут покрыть боль. И я, конечно, не первый, кто ощутил беспрецедентную нежность в вступительной теме и всей первой части фортепианной сонаты ля мажор, Opus 101 того же года.Это музыка ласки, как и у Дебюсси La Fille aux cheveux de lin , только чище. Не случайно он вспоминается, как острое воспоминание, между более поздними частями сонаты, которые обращаются к некой вынужденной энергии или веселости, вынужденному новаторству.

Этот тип тематического воспоминания — он также встречается в песенном цикле и в Сонате для виолончели до мажор, Opus 102 No. 1, 1815 г. — Чарльз Розен рассматривал как «эссе или, по крайней мере, движение в направлении открытые формы романтического периода. ⁷ Действительно романтично; здесь было больше воспоминаний, чем тема, чем музыка.

«Бетховенский инцидент в Теплице» Майка Фаулера

Литературный мир гудит от открытия единственного известное драматическое произведение Людвига ван Бетховена, написанное на единственном листе кварто бумагу и вложил в старый треснувший кошелек композитора вместе с борделем карточки и талоны на помощь глухонемым. Только прошлогодняя находка некоторых угольных нюдов Шекспир, засунутый в школьный ежегодник между двумя страницами, редко разделяемыми историками литературы, оказал аналогичное влияние.Поскольку в сценарии Бетховена либеральное использование терминов итальянского настроения, которые композитор часто использует в своих оценок, мы знаем, что работа подлинная. Есть и вторая причина, по которой мы знаем это. * Работа изображает реальную встречу композитора с королевской семьей в спа в Теплице во время прогулки под руку с поэтом Гете, два друга чертовски в отпуске в состоянии алкогольного опьянения. Пока Гете снял шляпу и поклонился аристократам, Бетховен отмахнулся от них, считая себя и поэт должен быть истинным знатным человеком.Здесь сейчас впервые в Английский перевод Инцидент в Теплице , г. Людвига ван Бетховена.

Место действия: курорт в Теплице, Богемия, лето 1842 года

Гете ( sentimento crescendo ): Здесь неплохое место, а? Эти зеленые кусты! Румяные щеки на этом фройлен! ( molto soave ) Слово от она бы сделала твой солдатский салют, не так ли, мой мальчик?

Бетховен ( prestissimo serioso ): Говори, Вольфганг.Из-за своей глухоты я вас не слышу, если только вы колотите по литаврам. Послушайте, к нам направляется группа членов королевской семьи. Не они выглядишь слишком хорошо? Эти две волны впереди выглядят так, как будто они никогда не ломали ветер в их жизни. Вот что мы будем делать. Держись за мою руку, и мы пропашем прямо через их, как живой таран. Они должны уступить дорогу! Мы с тобой истинное благородство ведь мы несравненные художники! Эти герцоги просто рождены авария ни разу не мучиться и не хочу!

Гете ( presto retardando limp pasta all weepioso ): О нет, мой пылкий юный друг! Мы должен проявлять почтение! Социальный порядок и мои инвестиции в муниципальные облигации зависеть от этого! ( Как рисуют синие крови около ) Снимаю шляпу! Готовлюсь к поклону!

Бетховен ( molto aggressivo con brio con carne ): стойте высоко, если вы мужчина и художник! ( Con Majestico Macho Grande Impressivo coolasshitto ) Вызывающе смотришь на озеро перед нами, в которое я сейчас кидаю тебе за постыдную покорность!

Гете ( con molto wimpo degrado tremolo sackless Invertebrato collapso ): Не в воду, нет! ( weenie fragmento flaccido limp as spaghettio ) Подумайте о моем новом костюме! ( all ladyboy prostate hysterico ) И теперь на меня напал большой и злой лебедь!

Бетховен ( victorioso magnifico ballsy in modo hairy Chesto ): Это для твоего лебедя! ( Он бьет птицу бессмысленной походкой персонал ) Встретимся в клубе, когда высохнет, если когда-нибудь выйдет, то промокший подхалим.Я куплю тебе согревающее Просекко.

Гете ( фурриозо в брюки tempo d’un wet с прилипшими к ним перьями ): Ух!

Штора Vivace

* усиление нужный.

————

Майк Фаулер был в Defenestration столько раз, что он практически владеет акциями журнала. И под стоком мы, конечно же, подразумеваем вкусные вафли. В наши дни он занимается саморекламой, так что иди купи его книгу.

Получите билеты на цикл струнного квартета Бетховена

В честь 250-летия со дня рождения Людвига ван Бетховена Фестиваль камерной музыки Orcas Island рад сообщить, что полный цикл струнных квартетов Бетховена будет исполнен квартетом Миро в июне 2020 года. Будут исполнены 16 квартетов Бетховена. в течение шести концертов в 19:00 17, 18, 21, 22, 24 и 25 июня в Центре Оркас в Истсунд, Вашингтон.

Отвечая на вопрос об этой серии концертов, Алоизия Фридманн, художественный руководитель фестиваля камерной музыки Orcas Island, заявила: «Струнные квартеты считаются вершиной композиторского искусства, а цикл квартетов Бетховена повсеместно признан величайшим из них. торговый центр.» Бетховен писал эту серию квартетов в течение нескольких лет, и со временем он пересмотрел многие из них, иногда заменяя целые части.

Квартет Миро исполняет пьесы в том порядке, в котором их сочинил Бетховен, и на каждом концерте представлены два или три из этих великих произведений.В 1799 году Бетховен подарил другу копию квартета No. 1, Opus 18 (его первая группа из шести квартетов), и вскоре после этого написал своему другу, чтобы он «никому не показывал этот квартет, поскольку я сейчас его пересматриваю, теперь, когда, наконец, я знаю, как писать квартеты!» Каждая из работ Бетховена выражает его физическое и эмоциональное состояние в то время, когда он ее писал; тревога по поводу его возрастающей глухоты и культурных изменений в Вене и западном мире оказали большое влияние на его произведения.

Квартет Миро, квартет Фестиваля камерной музыки на острове Оркас, регулярно выступает на августовском фестивале на Оркасах, а также на многих самых престижных сценах мира, и в 2005 году стал первым ансамблем, когда-либо удостоенным премии Эйвери. Карьерный грант Fisher.Глубоко преданные музыкальному образованию, члены квартета Миро, скрипачи Даниэль Чинг и Уильям Федкенхойер, альтист Джон Ларджесс и виолончелист Джошуа Гинделе, работали в качестве преподавательского струнного квартета в музыкальной школе Сары и Эрнеста Батлер при Университете Нью-Йорка. Техас в Остине с 2003 года.

Билеты на концерты квартета Бетховена на фестивале камерной музыки на острове Оркас с квартетом Миро можно приобрести в кассе центра Orcas. Билеты можно приобрести на сайте www.orcascenter.org, по телефону 360-376-2281 или лично в кассе. Билеты для взрослых по 40 долларов США; Стоимость пакета на все шесть концертов — 200 долларов. Билеты для молодежи от 6 до 18 лет стоят 10 долларов каждый. Обратите внимание, что за билет на концерт взимается сбор в размере 2 доллара США, и билеты не возвращаются.

Отведем Бетховена в бар на Aspen Music Fest

ОСИНА — После того, как Габриэль Кахане сочинил свой «Craigslistlieder» 2006 года, он отправился в тур по песенному циклу. «В дерьмовых барах, где люди сидят и разговаривают. Вот какова была его жизнь в течение двух лет », — сказал он.

Но Кахане, которому в прошлом месяце исполнилось 30 лет, не оплакивает судьбу Craigslistlieder, которое является его визитной карточкой. Во время музыкального тура Кахане участвовал в чем-то вроде музыковедческого / социологического исследования и в убогих барах, где некоторые члены аудитории почти не обращали внимания на парня за пианино, распевающего личные объявления, дословно взятые из Craigslist («Я был парнем в синей рубашке». держишься за ноги / Пока тот старик сунул тебе в рот бумажник ») под аккомпанемент классического пианино было просто частью музыкального опыта.С учетом его друтеров Кахане выбрал бы блуждающее внимание, дым, шум разговоров и коктейлей в неестественную атмосферу концертного зала.

«Если вы представите струнный квартет Бетховена в Avery Fisher Hall, коробку из-под обуви для классической музыки, он, конечно, будет ощущаться закостенелым и подавляющим. Это будет казаться вынужденным, — сказал Кахане. «Если вы поместите это в клуб, с выпивкой и разговорами, это будет интегрировано в социальный момент. Люди должны быть настолько увлечены музыкой, насколько они хотят.Это был мой первоначальный импульс для создания «Craigslistlieder» — что, если мы возьмем цикл песен и поместим его в такт? »

Кахане придумал играть формальную музыку в неформальной обстановке после изучения теории литературы в Брауновском университете. «Рамка текста делает искусство так же, как и сам текст — и это применимо к классической музыке», — сказал он, обобщая одну из практических вещей, которые он изучил в колледже. Но похоже, что почти любой опыт Кахане научил бы его некоторому варианту того же урока: чтобы быть жизнеспособной, классическая музыка может и должна быть оторвана от рамок, в которых она традиционно представлялась.

• • • •

В прошлую среду Кахане дебютировал на музыкальном фестивале в Аспене. Играя соло в тихом, похожем на обувную коробку Harris Hall, он исполнил первый сет в своей «шляпе певца и автора песен», включая песни из своего альбома «Where Are the Arms», который должен выйти в следующем месяце. Во второй набор вошли «Craiglistlieder» и фирменный цикл песен из другой эпохи, «Dichterliebe» Шумана, сочиненный около 170 лет назад.

Для Кахане, который играет на фортепиано и гитаре, поет и сочиняет в стилях эстрады, классики и музыкального театра, выступление не было демонстрацией того, как много разных вещей он может делать на музыкальной сцене.(Он не считает свою игру на фортепиано до уровня концертного пианиста — как, скажем, его отец Джеффри, который в конце июля играл и дирижировал с Камерной симфонией Аспена). Вместо этого он был разработан частично, чтобы продемонстрировать, сколько общего у этих форм.

«Я думаю, вы можете подключиться прямо от« Dichterliebe »к Bright Eyes», — сказал Кахане за день до концерта, сидя под легким дождем возле своего домика в Аспен-Ист-Энде. «Это сердце в рукаве, потерянная любовь, цикл, который следует за истерзанной любовью через глубины эмоций.Я чувствую глубокую связь между этими песнями и авторами-исполнителями — Джони Митчелл, Полом Саймоном. В этом есть конфессиональный аспект; есть гармонический элемент. Похоже, что это эквивалент исповедального певца и автора песен 19 века ».

Когда Кахане был молод, он обнаружил несколько гитар, пылящихся на семейном чердаке. Его родители — Джеффри и его мать, которые изучали музыку и стали учителем голоса, прежде чем перейти в клиническую психологию, — когда-то вместе играли в рок-группе, прежде чем заняться классической музыкой.Это может быть идеальным примером разделения искусства на высокое и низкое — гитары спрятаны, пока Бах играет в гостиной, а родители изучают фортепиано и голос, — за исключением того, что старший Каханес также слушал «Blue» Джони Митчелл. «Между поп-музыкой и классикой не было иерархической дистанции. Пока все было хорошо », — сказал Габриэль, выросший в Лос-Анджелесе, Бостоне, Рочестере, штат Нью-Йорк, и Санта-Роза, штат Калифорния.

Самыми ранними увлечениями Кахане были скрипичная соната соль мажор Брамса и фортепианный концерт Гершвина.Но когда у него было достаточно карманных денег, чтобы купить свои первые альбомы, он направился в секцию рэпа. «Некоторые действительно, действительно ужасные рэп-записи», — сказал он. «Начало 90-х было не лучшим временем для рэпа».

В 14 лет он познакомился с джазом и сильно увлекся фортепианными записями — «Билл Эванс: Концерт в ратуше», «Оскар Петерсон играет сборник песен Джорджа Гершвина». «Это действительно открыло мне ухо», — сказал Кахане. «С первых уроков у меня было больше возможностей играть на фортепиано, чем на гитаре».

В старшей школе его тянуло к актерскому мастерству, он участвовал в постановках Чехова и Тони Кушнера в необычайно амбициозной театральной программе в государственной школе Санта-Розы.Однако поступив в колледж, он вернулся к музыке в Консерваторию Новой Англии. Это был удручающий опыт.

«Атмосфера консерватории была очень близорукой, подход был очень притупленным — владение инструментом без представления о том, что такое мастерство», — сказал Кахане, который через шесть месяцев перешел к Брауну. «Браун дал представление о музыке».

В Брауне Кахане написал мюзикл «Straight Man» — несмотря на то, что он ненавидел идею мюзикла. «Как и религия, это часто красиво в теории, но некрасиво на практике.Думаю, я пытался сделать это красивым на практике », — сказал он. В этом случае он потерпел неудачу: «Прямого человека, — сказал он, — никогда не следует показывать на публике». Но его последний мюзикл «Февральский дом» о группе богемы 1940-х годов в бруклинской коммуне будет показан в Public Theater — он откроется в следующем году в Публичном театре Нью-Йорка.)

«Straight Man» открыл Кахане радость написания музыки. Он нашел учителя композиции в Северной Каролине, Кеннета Фразелла, которого Кахане называет «мой Йода», и, как и у персонажа «Звездных войн», у него есть несколько необычных методов обучения.

«Речь не идет о словарном запасе», — сказал Кахане, который сейчас живет в районе Дитмас-Парк в Бруклине. «Речь шла о проверке счета. Он делал наблюдения или задавал вопросы, и то, что он делал незаметно, учил меня, как задавать вопросы с этими баллами ».

Уроки с Фразель — всего 12 занятий за 18 месяцев — привели к успеху «Craigslistleider», который привел к новым песням, заказам и теперь, что Кахане называет «этой странной вещью, этой странной карьерой где-то между концертной музыкой и поп-музыка.”Помимо грядущего поп-альбома и мюзикла, Кахане сочинил произведения для фортепиано, струнного квартета и больших ансамблей; сотрудничал с мандолинистом мятлика Крисом Тайлом, джазовым пианистом Брэдом Мелдау и классической виолончелисткой Алисой Вейлерстайн. На фестивале Mata Fest в Нью-Йорке в 2010 году он исполнил песни 10 композиторов, написанные специально для него.

Кахане хотел бы организовать собственный фестиваль. «Что-то связное и разнообразное», — сказал он. «Потому что я люблю любую музыку, и для меня важно сохранять классическую музыку.Но также поборник современных композиторов, поп-музыки и импровизационной музыки ».

Эта цель имеет очевидный смысл. Но другого его амбиций нет. Кахане хотел бы написать оперу, которая, вероятно, является формой, наиболее склонной к духоте, навязанным традициям и устаревшим стилям.

«Я хотел бы написать оперу, отвечающую моим эстетическим чувствам, — действительно тяжелую музыку, которая поется как народная», — сказал Кахане.